Карло Боссоли

 Артистическая среда создавала свою собственную моду, следование которой отличало ее от всех прочих людей. Вот как описывала Валентина Ходасевич, замечательная театральная художница, свое первое посещение «Общества свободной эстетики» в 1906 году: «Входили мужчины и женщины какого-то странного вида. Меня поражали и бледность (иногда за счет пудры) их лиц, и преобладание черных сюртуков особого покроя на мужчинах, и какие-то балахоно-подобные, из темных бархатов, платья на женщинах.

Они скорее проплывали, чем ходили, в каком-то замедленном ритме. В движении были вялость и изнеможение. Говорили нараспев; слегка в нос. И я уверена была, что они условились быть особенными».

В то же время вся эта «особенность» костюмов русских поэтов, музыкантов, художников проявлялась в рамках дозволенного - традиционного костюма. Причудливые жилеты и необычайные галстуки русских денди не особенно противоречили тому, как определял искусство костюма Ларус - «наука одевания вся сосредоточена в умении носить галстук».

А между тем к началу 1910-х годов самоопределение русского символизма, выделявшего «миф» в качестве одного из ключевых понятий, а «жизнетворчество» объявлявшего одной из основных задач, потребовало более активного поиска в бытовой сфере, более точного соответствия между творчеством и формами повседневного существования. Стремление преодолеть разрыв между искусством и жизнью привело к особому, характерному для символистской эстетики, способу творчества жизни - к «игре», «мифотворчеству». «Искусство-игра», перенесенное в область личной жизни, сказалось не только на поведении в быту, но и на манере одеваться, также подчиненной цели создания какого-либо образа.