Карло Боссоли

По меньшей мере двое из тех, кто часто грелся у огня,- Вера Инбер и Лев Никулин - помянули в своих мемуарах добрым словом вечера на Сретенском бульваре. (Непрощенным грешникам предательских времен нашей жизни, им еще воздаст по дурным заслугам или вовсе вычеркнет их со своих страниц история. Но годы тех «вторников» еще не были предательскими.) О добром слове Никулина напомнил мне на днях по телефону Алексей Кара-Мурза - тот самый шестилетний Леша, который позднее уже никогда «не отыгрывал туза». (Господи, как не хочется и его корить за непрощенные грехи эпохи послевоенной борьбы с космополитизмом. Не хочется дважды - из-за верной дружбы в отрочестве-юности и оттого, что до своих грехов он на своей шкуре испытал репрессии 37-го. И не пережитое ли тогда повинно было в его духовной порче конца 40-х, когда мы надолго рассорились?) Не стану цитировать Льва Никулина. А о добром слове Веры Инбер про дом Кара-Мурзы вспомнил я сам. Сработала подсказка тщеславия.

Дело просто: в одной из записей ее дневника «Страницы дней перебирая» были напечатаны возвышенные строки о моей книге «Неизбежность странного мира». Даже избалованный критикой литератор - а я не из числа избалованных - не мог бы запамятовать признание известной поэтессы, что порою ей хотелось «мысленно зааплодировать автору». Естественно, я не мог забыть и того, что рядышком - через две страницы - помещалась запись Веры Михайловны о милом моему сердцу доме. Там она рассказала, как в конце 16-го года ее ввели в тот дом Алексей Толстой и Наталья Крандиевская: