Карло Боссоли

В Тбилиси еще сохранились знаки прошлого. Завтра их станет, возможно, меньше, а потом они могут и вовсе исчезнуть. Все, что сохраняет аромат художественной культуры прошлого столетия, необходимо фиксировать, реставрировать и вводить в обиход научных дисциплин - истории культуры, этнографии, искусствознания.

Хотя у книги, откуда эти страницы, действительно нет жанровых признаков, у нее есть, как у всякой книги, название. «Это с нами войдет в поговорку» - строка Бориса Пастернака. И сквозь все обширное повествование проходит тема - «Пастернак и мы».

Летом 1980 года, когда исполнилось ровно двадцать лет со дня его ухода, внезапно проникнувшись в Переделкине ощущением безвозвратности уходящего времени, я пустился догонять былое с надеждой хоть что-то исчезающее догнать и остановить на страницах этого сочинения. Все в нем писалось без мысли о публикации - легко и свободно. Задуманное как небольшое размышление-эссе, это сочинение стало, однако, набухать подробностями жизни и судеб «мы», связанных с Пастернаком, прежде всего остального, одновременностью бытия в истории. Поэтому книга многолюдна. И оттого-то собранные здесь воедино фрагменты, рассказывающие о замечательном нашем художнике, чьим другом мне с юности посчастливилось быть, озаглавлены просто: «и Андрей Гончаров».

А к слову сказать, Андрей любил пастернаковские строки, поставленные эпиграфом ко всей книге:

Есть у раннего Пастернака слово о душе, никем до него не произнесенное: «О, внедренная!» Во что? Вместо ответа там дальше так: