Карло Боссоли

Ответ Л.Н.Толстого, его мысли об истинно человечном христианстве как идеальной норме, к которой стремится и рано или поздно придет человечество, отказавшись от всех форм насилия, показывают, как тревожные импульсы, исходившие от социальных условий эпохи, улавливались наиболее чуткими художниками и накладывались на их религиозно-художническое видение. По убеждению Толстого, в подобной ситуации искусство должно быть лично (всемирно) и только при этом условии может найти путь к сердцу каждого. Очевидно, что идеи картины «Что есть истина?» и созданный художником образ Христа находят органичное место в контексте толстовских представлений о «неподдельном» искусстве.

Изображение Христа, отвечает Толстой в письме Третьякову, прошло длительную эволюцию. Его изображали как бога, а потом перешли к его трактовке как исторического лица. Ге в своей «Тайной вечере» отдал дань этой традиции, которая таила в себе ряд затруднений, так как трудно изображать как историческое лицо того, кто признается богом. Имеет ограниченный смысл и не решает проблемы попытка свести Христа на почву обыденной жизни (как Поленов, Доре), изображать его, заботясь только о законах красоты. Картина Ге «Что есть истина?» составляет эпоху в искусстве как раз потому, что в ней показан «Христос и его учение не на одних словах, а на деле, в столкновении с учением мира».