Карло Боссоли

Квартира наша (если ее можно так назвать) помещалась на Софийской набережной, в бывшем благотворительном доме для вдов и сирот, построенном известным Бахрушиным. Это определяло ее особенности. Две небольшие смежные комнаты и кухня, она же прихожая, от которой перегородкой не доверху была отделена конурка, которая и была моим жилищем. Квартирка имела выход в широкий коридор, куда выходила еще одна такая же квартирка, которую занимал комендант Плявин, инвалид латышских стрелков на деревянной ноге. Его потом взяли, и он так и не вернулся. Это были две привилегированные квартиры, а дальше через площадку шел бесконечный коридор, в который выходили бесчисленные комнаты. Там существовали зажившиеся бахрушинские вдовы, в малом количестве, а в большом - сироты и дети сирот и дети детей сирот. У нас хоть кухонька была своя, а у них - гигантская общая кухня с десятками примусов. В уборную мы ходили в большой коридор, где, несмотря на грозную, но несколько двусмысленную надпись коменданта Плявина «Не засарывайте унитаз», было не очень уютно. Никаких там буржуазных душей не было. Ходили в баню.

В нашей квартирке две основные комнаты занимали: одну - мои родители, а другую - моя сестра Катя с мужем, художником Леней Казениным, и маленьким ребенком. Но в это время мой отец работал на Волыни, мать была с ним, и я роскошествовал в их комнате. Это и дало мне возможность принять у себя все «Четыре искусства».