Карло Боссоли

В представлении художника каллиграфия - это выразитель мировоззрения нации, и Якулов латынь и кириллицу приближает - насколько это возможно - к армянской традиции. Символический условный принцип творчества с особенным блеском развернулся в сценографии Якулова. Ограничимся несколькими примерами. Коснемся эскизов костюмов, создание которых всегда было для Якулова предначертанием рисунка роли, актерской игры. В костюмах к «Принцессе Брамбилле» (по Гофману), к «Жирофле-Жирофля», к «Царю Эдипу» и ко многим другим пьесам художник создает причудливые образы злодеев или глупцов, обвешанных оружием вояк или античных богинь в шутовском наряде. Многие из этих рисунков вновь возбуждают «японские ассоциации». Достаточно сравнить «Царя Эдипа» и японскую гравюру XV века «Бог ветра», чтобы убедиться в этом. Особенно «японским» кажется образ «Гения имажинизма» (1920). Правда, во всех этих работах японская жестокость, угрожающая зрителю, оборачивается шуткой. Но это не отрицает якуловскую ориентацию на определенные образцы.

Итак, эта ориентация дает себя знать в разных областях творчества, в различных жанрах. Была ли она органичной чертой Якулова или усвоенной традицией? Можем ли мы полностью согласиться с формулировкой самого художника о его движении с Востока на Запад?