Карло Боссоли

Итак, до 1963-1964 годов Жилинский как особая творческая индивидуальность развивался медленно. Но это медленное развитие имело достаточно глубокую и богатую основу. Учеба у П. Корина, Н. Чернышева, А. Грицая в институте, жизнь в доме И. Ефимова и Н. Симонович-Ефимовой, общение с таким крупным художником, педагогом и теоретиком, как В. Фаворский, изучение творчества классиков русской и западной живописи (особенно Александра Иванова) и, наконец, первая поездка в 1961 году в Италию - все эти разнообразные факторы сформировали Жилинского не только как хорошего специалиста, но и по-настоящему культурного человека. Интерес к джоттовскому монументализму и кованому пластическому языку Паоло Учелло с его культом линейной перспективы пробудился, как мы уже говорили, у многих художников рубежа 50-х и 60-х годов, но у Жилинского этот интерес носил особенно вдумчивый, исследовательский характер и означал выработку собственной концепции пространственно-композиционного структурирования. Жилинский всегда сохранял трезвый подход к проблеме наследия. Он не раздваивался между преклонением перед классикой и верностью своему собственному восприятию натуры, природы. И в том, и в другом он совершенно честен и искренен, и даже некоторые противоречия, возникающие порой в его творчестве, не разрушают цельности его искусства. Он избежал и соблазна поверхностной стилизации (то есть стремления слишком дешевой ценой достичь большой значительности), и ложного страха перед красотой. (Такой страх нередко вытекает из мысли, что современность не может быть правдиво отображенной в искусстве иначе, как в формах жесткой, доходящей до гротеска выразительности или парадокса.) Он всегда стремился к красоте и гармонии, поэтому он прошел мимо фотореализма с его холодной деэстетизацией.