Карло Боссоли

Определить контуры ассоциативной картины не так просто, поскольку любое произведение искусства в известной мере ассоциативно. Когда мы, характеризуя творчество П. Кончаловского или А. Куприна, говорим в одном случае о почвенности и полнокровности живописи, а в другом - о драматичности, подчеркнутой мужественности, мы затрагиваем ее «сверхпредметный», а значит, ассоциативный слой, вне которого работы мастеров оказываются крайне обедненными. Точно так же мы не воспримем адекватно «Смерть комиссара» К. Петрова-Водкина, не ощутив «планетарности» происходящего, или «Оборону Петрограда» А. Дейнеки, не почувствовав ее маршевого, аскетически-волевого ритма. Однако трудно назвать упомянутые картины ассоциативными по своему типу - в них слишком большую эмоционально-смысловую нагрузку берет на себя драматургия самого действия. И хотя истоки картины этого типа в советской живописи можно найти, действительно, и у Петрова-Водкина («1918 год в Петрограде», 1920; «Шахи-Зинда (Самарканд)», 1921), и у Дейнеки («Девочка у окна», 1931; «Вилла Боргезе», акварель, 1935), и у ряда других художников (например, С. Лучишкин - «Шар улетел», 1926), о такой картине как особом феномене художественного процесса можно говорить лишь применительно к искусству 1960-1980-х годов.