Карло Боссоли

Похоже на то, что самого живописца смущают эти признаки его собственной эволюции. Он пытается взять более уравновешенный повествовательный тон в сложном композиционном портрете еще одного художника, А. Либерова. В этой работе (1983) рассказ о художнике распался на множество описательных деталей, а драматизм света и тени, который до сих пор был сильной, волнующей стороной творчества Кичигина, в данном случае почему-то не чувствуется. Восьмидесятые годы сделали очевидным еще один аспект решения темы. Прежде тема искусства решалась зачастую с определенным подъемом. Даже если не говорить о картинах-апофеозах, о патетических образах величия, горения, страдания художника, все равно интонация шла вверх даже в иносказательных притчах. Можно было понять, что «картины об искусстве» выражают те или иные существенные, крупные, требующие внимания вопросы. Попков и Игнатов, Жилинский и Назаренко давали понять, что ведут речь не о частностях или мелочах, а о вещах значительных. Это было ясно и из масштаба картин, из композиционных ритмов, цветовых качеств и прочих средств искусства. «Будьте уверены, - как бы произносил художник, - что речь идет о больших вопросах». Такие намерения становятся менее характерными в 80-е годы. Становится больше картин малого размера, и выдерживаются они чаще в интонации иронического сказа, полунасмешливой полусказки, гротескной «шутки». Рассказы о чудаке-художнике, о странных вещах и необычайных событиях в мире искусства наблюдались и прежде, но они обладали более «важными» интонациями, соответствующими «большим вопросам». В последние годы авторы таких картин как бы предупреждают зрителя, чтобы он не принимал слишком всерьез все эти странности, чудеса, нелепости, диковины или по крайней мере не толковал их чересчур широко, то есть не искал бы там философских, социально-исторических и прочих обобщений.