Карло Боссоли

Даже в тех случаях, когда среда отступает в глубину, она все равно присутствует, хотя и затаившись, она пролетает где-то по верхнему краю, сносит, растворяя, край крыши. Отношения предмета и среды тут решены не традиционно, не так, как это было, скажем, в импрессионизме (и как продолжилось на сотню лет после того), когда среда была воплощением изменчивости, воздействовала на предмет, колебала его - но вещи всегда сохраняли все-таки внутреннюю устойчивость и определенность. Здесь же среда несет в себе неизменное, а не моментальное: именно она есть тот «первичный хаос», в котором словно образуются и рассасываются предметы, не нарушая ее какого-то внечеловеческого постоянства. Кстати, отсюда, из-за отсутствия реальных контактов между предметами, и возникает чувство «выкачанности» бытового времени- время тут съедено пространством, всегда несущим в себе начало вечности. В этой среде вообще нет развития, как, несмотря на дрожание и мерцание, нет, по сути дела, и воздуха. Эту среду формируют свет, часто искусственный, резкий, и цвет - активный, еще подчеркнутый красным контуром. Отсюда общее впечатление возбужденности, а не обволакивающего уюта, более связанного с понятием «среда». Атмосфера тут нагнетенная, тяжелая - здесь «давит атмосферный столб», и рыбы на асфальте - предельно конкретная метафора затрудненности дыхания. Впрочем, иногда кажется, что мир этот, напротив, затоплен водой.