Карло Боссоли

Собственно, работа прекращается на той стадии, когда еще можно наблюдать непосредственно сам ход преобразования живописной материи в образ, когда форма еще не «отвердела» и хранит следы движения кисти или даже случайных потеков краски. Здесь неокончательность авторского суждения порождает неоднозначность образа, в котором сквозь мимолетное неотчетливо проступает индивидуальный очерк характера. Нельзя сказать, что е названных портретах конкретное лицо сознательно претворяется художником в типический образ. Но беглость, с которой даны индивидуальные черты портретируемого, исключает возможность проникновения в глубинные слои личности, определяющие ее неповторимость. Здесь все наблюдено в действительности, и каждое единичное наблюдение (каждый образ) не выходит из ряда обычных повседневных впечатлений. Безусловно, в этом следует видеть продуманную позицию художников, воссоздающих не реальность, а «взгляд», на нее, взгляд, рассчитанный на узнавание, достаточно проницательный, но как бы скользящий, ничему не отдающий предпочтения - стихийно-непредвзятый. Потому и из самого творчества так последовательно устраняются рассудочность и безоговорочность оценки. Присущая чехословацким живописцам любовь к полувысказыванию, к неопределенным переходным состояниям, незавершенным ситуациям проявляется в выборе сюжетов, где дается не событие, но предчувствие, ожидание его («А как дальше?» Т. Сладековой-Жилико-вой), где отсутствует действие, а есть некое неопределенное настроение, о котором можно лишь догадываться по наступившей паузе («В раздумье» М. Брооша, «Раздумье» М. Хабадовой).