Карло Боссоли

В «Портрете кубинского художника» А. Волкова герой получил не только отпечаток индивидуальности, но и облик автора. Разумеется, зритель может не знать автора в лицо и не обязан догадываться о подобных метаморфозах. Но, должно быть, и в намерения Волкова не входило рассказывать об этом зрителю. Видимо, дело в другом - в стремлении как бы взорвать изнутри наметившийся стереотип, насытить интригой сам процесс работы над картиной в надежде, что это даст какой-то результат. Мы не уверены, получилось ли это в данном случае. Волков, художник острый, постоянно бегущий от всевозможных клише, кажется, в этой работе чего-то недодумал. Еще более спорной представляется концепция картины С. Шерстюка «Отец и я». Через портретное сходство молодого человека в форме военных лет и автоизображения выявляются серьезные различия двух поколений. Психологический рисунок точен и жесток; художник не щадит себя и своих сверстников. Такой взгляд можно было бы назвать взыскующим, исповедальным, если бы не привкус иронии в самом пафосе этого сближения. Жизненные проблемы, которые здесь как будто ставятся, тут же и снимаются: достаточно соотнести эту работу с «Шинелью отца» В. Попкова, очевидной репликой на которую она является, чтобы почувствовать какую-то странную незадетость автора выстроенной им же самим коллизией. Вместе с тем в этой да и в других работах Шерстюка присутствует пока что трудноуловимое, но достаточно интенсивное движение мысли и чувства, которое делает интересными встречи с этим художником. Если, на первый взгляд, «фотометод» вообще не оставляет художнику шансов на самореализацию, то несколько более внимательное ознакомление с его практикой заставляет поставить вопрос иначе: оказывает ли он хоть какое-нибудь влияние на индивидуальность автора, и ответ вовсе не обязательно должен быть утвердительным. «Отказ от себя» скорее является одной из его стилистических фигур, нежели правилом поведения. Больше того, в своей нынешней фазе это течение, кажется, перестает ощущать прелесть имперсонализма.