Вслед за Смертью

Смерть комиссара создавалась в те годы, когда начинался широкий поворот советских живописцев к картине. Однако навыки работы над ней были многими к тому времени в значительной мере утрачены, так как большинство творчески одаренных художников на протяжении ряда лет занимались преимущественно проблемами формы, соответствующей новому содержанию искусства и самой жизни. Тематически актуальные картины остовцев динамизмом композиции и самой установкой их лаконичной живописи на остроту и разящую впечатляемость часто были ближе к плакату, чем собственно к картине. Разумеется, немалое число живописцев 1920-х годов (особенно из числа членов обществ Четыре искусства, Московские живописцы и некоторых других) обращались к станковой картине, стремясь выразить свое отношение к современности или создать поэтический образ мира. Было бы неправомерно решительно отделять от них Петрова-Водкина (члена тех же Четырех искусств), но также несомненно, что нелегко поставить кого-либо рядом с ним по серьезности и глубине воплощения темы, по внутренней значительности трактовки образов.

Вслед за Смертью комиссара в работе Петрова-Водкина наступил длительный перерыв - следствие тяжелой болезни, от которой он так, в сущности, и не оправился. В течение ряда лет он писал изредка небольшие портреты и натюрморты, но к большой работе в живописи смог вернуться только шесть лет спустя - 1919 год. Тревога (1934) стала последней выдающейся его картиной. В Тревоге Петров-Водкин откровенно стремился к чисто психологическому эффекту, которому подчинил все пластические средства живописи. Это был бы просто рассказ о событии, рассказ, подкрепленный множеством бытовых деталей и реалий (вплоть до заголовка Враг у ворот в Красной газете), если бы не проступающее сквозь них - и почти вопреки им - остро ощутимое состояние тревоги, которым, кажется, целиком заполнена в вечерний осенний час 1919 года ободранная комната питерского рабочего. Ощущение внезапной тревоги создается в картине резким диссонирующим цветовым аккордом, особо четким предметным миром, как бы озаренным внезапной вспышкой света, и, конечно, взаимообусловленными и психологически точно выверенными движениями немногочисленных персонажей. Образная сила Тревоги достигнута, в конечном счете, живописными средствами, полностью подчиняющими себе литературно-описательную ее канву. Однако несомненное наличие последней служит сигналом того, что рассказ, иллюстративность приобретают все большее значение в живописи Петрова-Водкина 1930-х годов.