Карло Боссоли

Трудно делать какие-либо заключения о содержании не написанной, только задуманной книги, не имея даже проекта ее оглавления. Можно предположить, что по примеру первых двух книг и третья должна была строиться хронологически, со свободными, не всегда четко дифференцированными отступлениями то в прошлое, то в будущее, но в целом с соблюдением временной последовательности основных событий жизни ее автора.

Добрая половина начал третьей книги посвящена философическим (и достаточно риторическим) рассуждениям о судьбах искусства в России начала века, о распаде и вообще недееспособности передвижничества, о засилии декадентства, опирающегося на широкую популярность в определенных кругах вождей смятенных настроений Ницше, Ибсена и Метерлинка, наконец, об обостренном ощущении Петровым-Водкиным своего одиночества в ту пору. Некоторое время (ранние варианты - 1933, 1934 гг.) Петров-Водкин предполагал начать третью книгу с момента своего возвращения из Италии. В первом же отрывке (от 7 декабря 1933 г.) любопытна оценка значения итальянского путешествия в формировании самого художника: Италия звучала во мне законченными впечатлениями, четко врезавшимися в меня, но к этим впечатлениям примешивалось нечто элегическое и отчасти досадное - как выбравшимся из страны призраков я себя чувствовал - призраков дорогих, волнующих, но не ополнокровивших меня так, как полнокровят встречи с самой жизнью. А в другом была досадность - я знал, что Италии мне не обойти, как не обойти и Греции, но покинуть их необходимо во что бы то ни стало, иначе... Это сознание и давало мне всегдашнее неспокойствие, как скуль глубоко скрытой боли оно ныло во мне. С этим, говорил я, надо расстаться, чтоб добраться до нашего органичного способа действовать через искусство.