Музейная Флоренция

Флоренцию, исхоженную, издуманную, созданную мастерами искусства, Петров-Водкин увидел как бы сквозь дымку столетий, населенную великими тенями тех, кому она обязана своей славой. Недаром несколько страниц посвящает он мифическим встречам на улицах тосканской столицы с Данте, Леонардо, Микеланджело, Бенвенуто Челлини. Из этого сна наяву его вернули к действительности внезапно пронизавшие площадь Синьории крики газетчиков о восстании на Пресне.

В отличие от музейной Флоренции, Рим взволновал Петрова-Водкина сложным переплетением язычества античности и христианства катакомб, нежной ясности Рафаэля и необузданного буйства Микеланджело. Здесь, в гуще кипучей современной жизни, вспоминает он сложные отношения Александра Иванова и Гоголя, здесь он сталкивается с попытками радикально обновить классический язык искусства и переживает... любовное увлечение.

Необходимо заметить, что, работая над главами, посвященными поездке по Италии, автор опирался, несомненно, не только на свои личные впечатления, но и на некоторые литературные источники. Вспоминая четверть века спустя месяцы, проведенные на родине Возрождения, он сливает их в своем сознании с прочитанными, быть может, еще в молодости страницами романа Д. С. Мережковского Воскресшие боги. Леонардо да Винчи. Конечно, это ни в малейшей степени не касается его восприятия живописи великих итальянцев, а лишь их человеческого образа и, так сказать, исторического фона, на котором они выступают. Во всяком случае, эпизоды с Леонардо, Савонаролой, Микеланджело явственно восходят к книге Мережковского, так же как описание встречи с Бенвенуто Челлини немыслимо было бы без прочтения автобиографии знаменитого флорентинца.